Неопозитивизм

Неопозитивизм – одно из самых распространённых и влиятельных направлений в философии ХХ века, начиная с 20–х годов. По своей общей направленности он является продолжением идей позитивизма ХIХ века.

Позитивисткая философия, выступающая под лозунгом положительного знания, утверждала, что нужно исходить из фактов, причём факты позитивисты истолковывали как данные наших органов чувств, отказавшись при этом видеть за показаниями органов чувств объективную реальность, причинность, закономерность. На том основании, что философия имеет дело не с единичными фактами, а с общим, с категориями, позитивисты отрицали научное знание философии. В ходе научной революции конца ХIХ – начала ХХ вв. позитивисты утверждали, что основные общие понятия, которыми оперируют науки, не содержат объективной истины, что научное знание имеет относительный характер, не является отражением объективной реальности. Специфика позитивистского подхода в целом, – "очищение" науки от каких бы то ни было онтологических и гносеологических предпосылок, изгоняемых под лозунгом борьбы с "метафизическими идолами". Позитивисты видели свою заслугу в последовательном отказе признавать существование чего–либо непосредственно не доступного наблюдению.

В рамки неопозитивизма включают несколько десятков разнообразных концепций. Среди них – т. наз. логический позитивизм, логический эмпиризм, аналитическая философия, лингвистическая философия, философия науки и др.

Но при множестве вариантов есть нечто общее, позволяющее объединить их в одно направление. В отличие от классического позитивизма О. Конта и Г. Спенсера, неопозитивизм видит задачу философии не в систематизации специально–научного знания, а в деятельности по анализу языковых форм сознания. Предметов философии должен быть язык, прежде всего, – язык науки, как способ выражения знания. На первый план выдвигается проблема значения и смысла. Неопозитивизм развивался как течение, направленное на анализ методологических проблем: роли знаково–символических средств научного познания, отношение эмпирического и теоретического уровней научного исследования и т.д.

Первым, главным вариантом неопозитивизма является т. наз. логистический позитивизм. У его истоков – Мур, Рассел и Витгенштейн.

Джордж Эдуард Мур (1873–1958) – британский философ. Преподавал философию в Кембридже (1911–1939) и в университетах США (1940–1944), был главным редактором журнала "Mind" (1921–1947). Мур способствовал возникновению идеи о том, что дело философии не какие–либо открытия, а прояснение знаний. "Обращение к фактам бесполезно". Философия должна заниматься значением, её проблема – мысли или язык.

Бертран Рассел (1872–1970) – английский философ, логик, математик, социолог, общественный деятель. Он в значительной мере способствовал становлению и развитию неопозитивизма. Объявив, что "подлинно философские" проблемы "все сводятся к проблемам логики", в 10–е годы он сосредоточил свои усилия на анализе логической структуры научного знания. На первый план выдвигалось не содержание сознания, а правила языка. Задача философии, по Расселу, заключается не в том, чтобы открывать факты или строить обобщения о фактах, а в том, чтобы подвергнуть логическому анализу высказывания науки; тем самым обеспечивается прояснение знания. Повседневный язык не годится для науки и философии, т. к. в нём много неясности и двусмысленности. Поэтому нужно обратиться к искусственному языку, который нужно организовать на основе логики.

Выступая против тех, кто считает для философии достаточным язык повседневной жизни, Рассел писал: "Я против такого мнения, ибо: 1) оно неискренне; 2) потворствует невежеству в математике, физике и неврологии со стороны тех, кто ограничился классическим образованием; 3) его защищают ханжи, как будто неподдающийся упрощениям научный язык – это грех против демократии; 4) оно делает философию, тем самым избитой и поверхностной; 5) увеличивает в философском обиходе конфуз, который они подхватили у здравого смысла".

Рассел видит задачу философии в логическом анализе научного знания.

Как следует построить и "прояснить" научное знание? Содержанием нашего знания, согласно Расселу, являются факты текущего опыта, свидетельства других лиц и принципы науки. Эта "масса" обычного знания должна быть подвергнута философскому, логическому анализу, чтобы выявить структуру науки, компонентами которой являются простые (атомарные) факты, зафиксированные в элементарных (атомарных) предложениях (например. некоторое "элементарное предложение" утверждает, что определенный предмет имеет определенное свойство или что определенный предмет находится в определенном отношении к другому предмету). К таким элементарным предложениям сводятся все другие предложения. Элементарные предложения фиксируют чувственные данные; именно чувственные данные становятся логическими "атомами" для построения картины мира. Элементарные предложения взаимонезависимы. Математика и логика, используемые в организации научного знания, трактуются как априорные науки, не зависящие от структуры мира.

В 20–е годы Рассел предложил концепцию "нейтрального монизма". Предлагая изъять из научного обращения категории сознания, субъекта, материи, субстанции как "метафизический хлам", Рассел говорит, что первоосновой всего существующего является некий "нейтральный материал", "нейтральные элементы" мира, в которых уничтожается грань между материальным и духовным, физическим и психическим. Части "нейтрального материала" могут быть организованы различными способами, различными отношениями, тогда в одном случае будет материальное, изучаемое физикой, в другом – идеальное, изучаемое психологией. Иллюстрируется такой подход аналогией с почтовым справочником, классифицирующим абонентов и по алфавитному и по территориальному признаку. Аналогичным образом, нейтральное чувственно данное может становиться то частью ума, то частью физического мира. Нет принципиальной разницы между материальным и духовным: физическое и психическое есть лишь разные аспекты поведения индивидуума.

Людвиг Витгенштейн (1884–1951) начинал, как инженер в области авиационной техники, затем занимался математикой и философией математики, был учителем, в 1939 г. сменил Мура в Кембридже на посту профессора философии, в 1947г. вышел в отставку.

Как и Рассел, Витгенштейн считал, что философия – не наука, не совокупность теоретических положений, а деятельность, состоящая в логическом анализе языка науки. "Целокупность истинных представлений – наука в её полноте (или целокупность наук). Философия не является одной из наук... Цель философии – логическое прояснение мыслей. Философия – не учение, а деятельность". Результат этой деятельности "не некоторое количество "философских предложений", но прояснение предложений." ("Логико–философский трактат", М. 1958, с.50).

Философия должна прояснять мысли "которые без этого являются как бы тёмными и расплывчатыми".

У Витгенштейна логическая структура языка тождественна логической структуре мира. Но что собой представляет мир? "Мир есть всё то, что имеет место". "Мир есть совокупность фактов, а не вещей". Однако понятие факта не определяется.

Идеи Рассела и Витгенштейна были продолжены Венским кружком, который стал идейным и организационным центром логического позитивизма. Этот кружок был организован в 1922г. руководителем кафедры индуктивных наук Венского университета Морицем Шликом (1882–1936). В кружок входили О.Нейрат (1882–1945), Г. Ган, Ф. Вайсман, В.Крафт, К.Гёдель (1906–1978), Ф.Кауфман, Г. Фейгл и др. С ним сотрудничали Х.Рейхенбфх (1881–1953), Ф.Франк (1884–1966), А.Айер (1910–1989), Э. Нагель (1901–1985), П.Бриджмен (1882–1961), У.Куайн (1908– ) и др. В 1926г. в кружок был приглашён Рудольф Карнап (1891–1970), который стал лидером направления; в его работах идеи Венского кружка получили наиболее полное выражение. (Карнап – австрийский логик и философ.)

В 1929г. члены кружка создали совместный труд "Научное мировоззрение. Венский кружок". Проводились конгрессы в 1929г. (Прага), 1930 (Кенигсберг), 1934 (Прага), 1935 (Париж), 1936 (Копенгаген), 1937 (Париж), 1938 (Кембридж). С 1938г. издавался журнал "Erkenntnis". После аншлага (присоединение Австрии к Германии – 1938г.) кружок распался, Карнап уехал в США,

Концепцию Венского кружка разделяла Львовско–Варшавская школа, представленная такими именами как К.Твардовский, Я.Лукасевич (1878–1956), С.Лесьневский (1886–1939), Т. Котарбинский (1886–1981), К. Айдукевич (1890–1963), А.Тарский (1902–1984) и др. Акцентирую внимание на логическом анализе науки в философии, эта школа резко отрицательно относилась к становящемуся модным иррационализму.

Для философской позиции логического позитивизма характерно отрицание научной осмысленности понятия объективной реальности и вопроса об отношении сознания к ней. Вопрос о внешнем источнике чувственных данных лишён смысла. А что касается микро– и мегаобъектов, которые чувственно не даны, то это – продукты формальных преобразований протокольных предложений, фиксирующих "атомарные факты". Логика и математика понимаются как совокупности дедуктивных построений, опирающихся на конвенции (соглашении). Эта позиция лежит в основе различных концепций в общем русле логического позитивизма.

Р. Карнап заострил вопрос о "невозможности" философии в её "традиционном" значении. В известной работе "Преодоление метафизики логическим анализом языка науки" (1932) он утверждает, что предложения (суждения), из которых состоят философские учения, не являются подлинными суждениями. Дело в том, что настоящие суждения являются либо истинными, либо ложными, а философские суждения – "псевдопредложения", они лишены научного смысла. Именно научного смысла, поскольку они всё же имеют определённый смысл в том аспекте, что они противоположны полному абсурду. Так, "первоначально есть абсолютный дух" осмысленно по отношению к набору звуков "блям–блям бур–бур", но первое высказывание лишено научного смысла.

Почему же философские предложения – псевдопредложения? Карнап указывает на три причины: 1) либо дело в том, что они составлены из "псевдопонятий"; 2)либо входящие в них понятия соединены в предложения по правилам, не совместимым с грамматикой и логикой; 3) либо эти предложения получены из других предложений в нарушение принципов логического вывода.

Примеры псевдопонятий: "дух", "вещь в себе", "мировой принцип" и т. п. Это – "метафизические слова без значения", которым не соответствует в действительности ничто реальное. Предложение, в состав которого входит псевдопонятие, не будет ни истинным, ни ложным, подобно тому, как утверждение ‘"сапоги всмятку" в современных условиях шьют на машинах" не истинно и не ложно, а лишено научного смысла.

Псевдопредложения возникают также вследствие того, что термины, сами по себе не вызывающие каких–либо возражений, соединяются при посредстве связей, противоестественных с логическо–грамматической точки зрения. Например, тезис Гегеля, "ничто переходит в нечто" лишен научного смысла, так как образован в нарушение правила, запрещающего приписывать "ничто" какие–либо предикаты.

Но одна грамматика, сама по себе, не даёт гарантии осмысленности предложений. Да, грамматика не разрешает некоторые сочетания слов. Например, "Цезарь есть и". Предикатом не может быть связка ("и"), а обязательно существительное или прилагательное. Но, с другой стороны, грамматика разрешает такие сочетания слов, как, скажем, "Цезарь есть простое число", хотя это бессмыслица. В конечном счёте, утверждает Карнап, философские предложения потому псевдопредложения, что они не поддаются проверке путём сопоставления их с чувственной реальностью. Ну как, например, проверить содержание предложений об Абсолюте?

Но философские предложения могут иметь рациональный смысл, если их понимать, как высказывания об отношениях между словами. Так, вместо предложения "время одномерно, а пространство трёхмерно" нужно говорить: "обозначение времени состоит из одной координаты, а пространства – из трёх".

Завершая свою критику традиционной философии, Карнап пишет: "Метафизика более не может претендовать на научный характер. Та часть деятельности философа, которая может считаться научной, состоит в логическом анализе... Философия должна быть заменена логикой науки – иначе говоря, логическим анализом понятий и предложений науки, ибо логика науки есть нечто иное, как логический синтаксис языка науки". И ещё: "В предшествующие эпохи философы верили в существование метафизики природы, области познания более глубокой и фундаментальной, чем любая эмпирическая наука. В связи с этим задача философа состояла в интерпретации метафизических истин. Современные философы науки не верят в существование такой метафизики. Старая философия природы была заменена философией науки. Эта новая философия не имеет дела ни с открытием фактов и законов, (задачу, которую должен решать учёный–эмпирик), ни с метафизическими рассуждениями о мире. Вместо этого она обращает свое внимание на саму науку, исследуя понятия и методы, которые в ней используются, их возможные результаты, формы суждений и типы логики, которые в ней применяются".

Карнап отмечает, что философия, несмотря на свою "бессмысленность", существует и развивается в течение длительного времени. Возникает вопрос: что же заставляет людей снова и снова возвращаться к философским исканиям? Карнап считает, что "традиционная" философия возникла из потребности дать выход "чувству жизни", гнездящемуся в сердце каждого человека, и не поддающемуся выражению рациональным путём. Главная ошибка метафизика состоит в том, что он своё внутреннее чувство жизни выражает в форме утверждений о внешнем мире. А вот поэт и музыкант этого не делают – они выражают свои чувства в стихах или мелодиях. Метафизик же выражает своих чувства в псевдонаучных предложениях и требует, чтобы с ними соглашались. Наиболее адекватно "чувство жизни" выражается в искусстве. "Вероятно, музыка является наиболее чистым средством выражения чувства жизни, так как она в сильнейшей степени свободна от предметности". Философия – это своего рода суррогат искусства, она всё же отвечает иррациональному "голосу" сердца.

В ходе эволюции логического позитивизма на первый план выдвигались концепции верификации, физикализма и конвенционализма.

Верификация – это проверка предложений науки на осмысленность, значимость. В 1929г. венский кружок принял тезис в том, что значением предложения является метод его верификации. В результате верификации устанавливается осмысленность, истинность или ложность предложений. Дж.Айер выдвинул тезис о том, что непроверяемое предложение познавательно бессмысленно.

Шлик сформулировал программу выведения всего научного знания из "чувственно данного " и предложил принцип верификации. (от лат. verus – истинный, facio – делаю). Верификация – это процесс установления истинности научных утверждений. Приведём описание этого принципа Шликом. "Допустим, что мы должны осуществить верификацию какого–либо реального утверждения u. Из u можно вывести новое суждение U₁,обращаясь к помощи иного суждения u¹, которое выбрано так, что u и u¹ вместе служат посылками силлогизма, выводом из которого и является именно U₁. Суждение u¹ может быть, во–первых, снова реальным утверждением, либо, во–вторых, дефинацией, либо, в–третьих, чисто понятийным предложением; в отношении его примем, что его истинность абсолютно определена. Из u₁ можно, обращаясь, в свою очередь к помощи суждения uⁱⁱ вывести следующее суждение u₂, причём, если речь идёт о характере uⁱⁱ , существуют те же самые возможности, что и в случае с u¹. Из u₂, а также нового uⁱⁱⁱ мы получим u₃ и т.д., пока не приходим к суждению u_n, которое формой более или менее такого вида: "в том–то и том–то месте, в то–то и то–то время, в тех–то и тех–то условиях можно наблюдать и пережить то–то и то–то". Идем на указанное место, реализуем указанные условия и описываем, т.е. обозначаем полученные при этом наблюдения или переживания некоторым суждением W (суждение наблюдения), причём наблюдаемое или переживаемое на основе актов повторного познания подводят под соответствующие понятия и обозначают употребляемыми для этого словами. Если W тождественно с u_n, то это означает верификацию u_n, а тем самым и первоначального u". Схематически процесс верификации можно представить так:

З десь F– экспериментальное наблюдаемое явление.

Согласно принципу верификации, если предложение науки не поддаётся сравнению с чувственным опытом субъекта, то его нужно элиминировать их научного знания, так как оно лишено научного смысла.

W – это некоторое "атомарное" (элементарное) предложение. Неопозитивисты в качестве "атомарных" рассматривали такие предложения, которые непосредственно выражают данные чувственного восприятия. (например, "осадок исчез", "цвет зелёный", "амперметр показывает 2А"). Все остальные предложения, кроме определений, они представляли как функции этих предложений. Если же предложение нельзя, не удаётся свести к "атомарным" ("протокольным"), то оно зачислялось в "метафизические", не относящиеся к науке, уместное лишь для выражения эмоций.

Но есть утверждения логики и математики, не сводимые к "чувственным данным". Шлик говорит, что они не выражают знания о мире, а представляют собой лишь схемы рассуждений.

Принцип верификации привлёк к себе внимание тем, что он работал против спекулятивных построений в науке. В 20–е – 30–е годы стало распространенным убеждение, что все теоретические предложения полностью редуцированы (сводимы) к протокольным предложениям, т.е. к эмпирическому базису.

Однако принцип верификации в понимании Шлика породил ряд проблем. Прежде всего выясняется, что верификация неприменима к проверке суждений о фактах прошлого (тем более будущего). Далее, если строго следовать принципу верификации, то пришлось бы многие, принимаемые современной наукой факты, считать непроверяемыми, ибо они не имеют непосредственного чувственного эквивалента. В плачевном состоянии оказалась бы, прежде всего, физика элементарных частиц. Указывалось далее, что трудно верифицировать общие положения (законы науки), поскольку невозможно проверить все единичные их следствия (факты).

Особый интерес вызвало понимание протокольных предложений. Вначале они трактовались как протоколы чувственных переживаний субъекта, типа "это – тёплое", "вижу зелёное" и т.п. Такие предложения считались гносеологически первичными, абсолютно достоверными (в их истинности нельзя сомневаться). Но при таком понимании протокольных предложений возникает опасность субъективизма, опасность того, что у каждого человека может быть свой собственный протокольный язык и, соответственно, своя собственная наука, сводящаяся к его личному языку. Но это противоречит факту общезначимости науки. Выход был в том, чтобы найти "интерсубъективный" язык, общий для всех индивидов. В связи была предложена концепция физикализма.

В 30–е годы Р.Карнап, О.Нейрат, Г.Фейгл, Ф.Франк и др. высказали идею объединения всех наук на основе универсального языка (языка математической физики). Карнап утверждал, что язык физики – это универсальный язык науки. В соответствии с этой установкой, в качестве протокольных предложений должны быть приняты предложения о наблюдаемых физических объектах. Выраженные исключительно в терминах физики, эти предложения независимы от личностных особенностей восприятия.

Карнап высоко оценивал возможности физикализма; он высказывал предположение, что даже психология может быть "низведена до статуса части физики".

В концепции т.наз. операционализма утверждалось, что в теории могут быть использованы только те понятия, которые допускают "операциональное определение" (Бриджмен). Операциональное определение понимается как определение путём описания ряда физических операций. Так, например, чтобы дать операциональное определение понятию прямой линии, нужно изготовить куб, одно из рёбер которого является "физической интерпретацией" геометрического понятия прямой линии. Таким образом, теоретический уровень научного познания сводится к эмпирическому (соответственно "теоретический язык" к "языку наблюдения"). В итоге получается, что предметом исследования в физике являются "положения стрелок", "вспышки на экранах" и т.п. Когда же физик говорит об "атомах", "электронах" и т.п., то он просто использует удобные выражения для формулировок связей данных опыта.

Но зададимся вопросом: откуда берутся эти самые данные? Можно ответить, что они – показания приборов. Однако, для того, чтобы получить показания приборов, нужно построить эти приборы, нужно знать методы получения этих данных и т.п. Это означает, что опытные данные сами опосредованы теоретическим уровнем. А отсюда следует, что концепция редукции теоретического знания к эмпирическому не соответствует фактическому положению дела.

В логическом позитивизме сильно представлены мотивы конвенционализма. Началось это с того положения, что принцип верификации не является очевидным, он сам подлежит верификации. А верификация верификации, в свою очередь, сама должна быть верифицирована. И т.д. Логические позитивисты пытались спасти положение, заявив, что принцип верификации может быть принят "независимо" от решения вопроса об его обоснованности и что его можно считать условным соглашением (конвенцией). Таким образом, в структуру научного знания входит элемент конвенции. Но на этом конвенциалистические мотивы не закончились.

Как известно, для развитой и логически законченной теории идеалом считается её построение на основе аксиоматического метода. С гносеологической точки зрения, вопрос о природе такой теории, в целом, основывается на вопросе о природе её базисных положений, аксиом (в частности, в вопросе об их происхождении). В истории философии на этот последний вопрос было дано два ответа: а) аксиомы взяты из опыта (напр. Локк), б) они априорны (напр. Кант). Логические позитивисты предложили существенно новое: аксиомы – условные соглашения (конвенции). При этом Шлик рекомендовал при выборе аксиом стремиться к тому, чтобы они помогали формулировке законов науки в наивозможно простой форме. Но ведь об условных соглашениях (аксиомах) нельзя сказать, истинны они или ложны. Теория оказывается чисто формальной конструкцией, не имеющей отношения к опыту. Отсюда также получалось, что истинность теории заключается в логической взаимосогласованности её предложений.

Далее, нужно учитывать, что в аксиоматической системе из аксиом на основании логических правил выводятся другие утверждения. А какова природа этих логических нормативов? Карнап (в 1934г.) предложил "принцип терпимости", согласно которому для построения научной теории нужно выбрать любую непротиворечивую логическую систему. "В логике нет морали. Каждый свободен построить свою собственную форму языка по своему желанию. Всё, что от него требуется, если он желает обсуждать её, это ясно изложить свой метод и дать синтаксические правила вместо философских аргументов". Эту же идею поддерживал К.Поппер. А Гемпель саму логику трактует как "игру" символами согласно установленным правилам. Айдукевич предложил концепцию т. наз. радикального конвенционализма, согласно которой на конвенции основаны определения понятий, принципы науки; сами же конвенции не определимы. В развёрнутом виде концепция конвенционализма предполагает соглашения (конвенции) относительно набора терминов, совокупности правил приписывания смысла терминам, правил вывода, выбора фрагментов опыта, с которым и соотносятся предложения теории.

На следующем этапе была предложена гипотетико–дедуктивная концепция построения теории – через выдвижение гипотез с последующим подтверждением их через эмпирически проверяемые следствия (А.Айер). Схематически это можно представить следующим образом: (Е₁Т)Е₂, где Е₁ – предложение, гипотеза, подлежащее подтверждению, Т– совокупность некоторых других (теоретических) посылок, Е₂ – выводное предложение, которое поддаётся непосредственной проверке. Но и эта схема к середине 60–х годов оказалась под вопросом.

В ходе эволюции логического позитивизма выяснилось, что не существует "чистых" протокольных предложений, нет языка наблюдения, нейтрального по отношению к теоретическому знанию. В структуре научного знания нет эмпирического знания, свободного от (явной или скрытой) теоретической интерпретации. Карнап был вынужден признать, что теоретический язык не может быть сведён к языку наблюдения. Выяснилось также, что попытка элиминации "метафизики" из философского и научного познания не оправдана. Куайн, Коллингвуд, Койре и др. на основе анализов оригинальных текстов выдающихся естествоиспытателей пришли к выводу о значительной роли метафизических концепций в создании фундаментальных научных теорий. Было также показано, что в структуре научных теорий имеются метафизические положения, которые невозможно проверить с помощью принципа верификации. Не увенчались успехом попытки в полной мере формализовать язык науки. Само понятие полностью формализованной теории оказалось слишком сильной идеализацией.

Весьма поучительна эволюция взглядов Карнапа. Сначала он логический анализ языка науки понимал как его синтаксический анализ, формализацию правил построения и преобразования языка науки. Затем, под влиянием критики Тарского, Карнап включает и семантический анализ, т.е. исследование отношения значений терминов к описываемой ими реальности. Ещё позднее признается и прагматика, т.е. проблемы использования языка. Исходная позиция логического позитивизма размывается.

Хотя основная установка логического позитивизма оказалась скомпрометированной, однако, нужно отметить, что сама программа логического анализа языка науки, направленность на методологию науки имеет большое значение. Здесь логическими позитивистами были получены важные результаты в теории логического синтаксиса и логической семантики, в вероятностной логике, в анализе структуры теории, типов объяснения и т.д.

Второй основной формой неопозитивизма (в 50–60 гг.) был т.наз. лингвистический позитивизм. Если логические позитивисты занимались анализом языка науки, особое внимания обращая на формализованные языки, то лингвистические философы обратились к обыденному, естественному языку, делая упор на прагматический аспект языка.

Программа лингвистической философии была предложена Муром и Витгенштейном (новая позиция Витгенштейна была изложена в работе "Философские исследования", а также в работах "Философские заметки", "Заметки об основаниях математики". "О достоверности").

В "Философских исследованиях" Витгенштейн ставит вопросы:

• Можем ли мы утверждать, что все люди имеют одинаковые ощущения?

• Откуда у нас появляется мысль о том, что другие живые существа могут чувствовать, как мы?

• Может ли кто–либо понять слово "боль", если он никогда не чувствовал её?

• Говорят о нахождении верных слов для выражения мысли. Но где была мысль до этой находки?

• Как может кто–нибудь считать в уме? Что при этом происходит?

• Как и почему мы понимаем знаки?

• Каким образом мы можем предвидеть будущие события?

• Зачем вообще люди мыслят?

• Почему ребёнок, раз обжегшись, не трогает больше горячую печку?

• Каким образом я воспринимаю время дня и с достаточной степенью уверенности могу сказать, который сейчас час?

И т.д.

Витгенштейн приходит к выводу о том, что невозможно найти действительно элементарные предложения. Простое всегда относительно. Невозможен и "идеальный" язык, где были бы однозначные слова, различные слова означают различные объекты, а предложения описывают факты или положение дел. И Витгенштейн предлагает заняться анализом обычного разговорного языка. При этом. Витгенштейн и его последователи – Оксфордская школа (Райл, Остин, Стросон и др.) – считали, что функционирование естественного языка нельзя описать какой–то единой теорией.

Центральное понятие философской концепции Витгенштейна – языковая игра, её правила, принятые данным обществом.

Слова естественного языка рассматриваются как инструменты для целей общения. Каждое словоупотребление имеет свои правила. Витгенштейн сравнивает использование языка с играми, которые идут по определённым правилам. Существует много игр и можно изобрести все новые и новые игры. Подобно этому, естественный языки допускает возможность бесконечно большого множества языковых игр. Эти языковые игры (употребление языка) возникают естественно, их правила устанавливаются и изменяются в соответствии с требованиями жизни людей. Чем больше разнообразна жизнь, тем более разнообразны средства общения и, следовательно, разнообразны употребления языка.

Витгенштейн говорит, что "значение слова есть его употребление в языке". Выяснить способ употребления слова – значит выяснить значение слова. Но способов употребления слов много. Возьмём, к примеру, слово "ходить" в разных языковых выражениях: "Я хожу", "автобусы ходят редко", "часы ходят точно", "ходят слухи"... Отсюда возникает задача уберечь человека от языковой путаницы (терапевтическая функция языковой философии).

Витгенштейн считает, что в речи, особенно, когда употребляются абстрактные понятия, мы часто ошибаемся, ложно истолковываем сказанное собеседником, полагая, что он играет в ту же языковую игру, что и мы, тогда как его "игра" иная. Такая путаница, например, возникает, если игрокам в крокет задавать вопросы, исходя из предположения, что они играют в футбол. Ещё пример. Допустим, о результате игры в волейбол спросили – сколько забили голов, ответ – ни одного. Выходит, что игра закончилась со счётом 0:0, но это нелепо. Надо разъяснить, что, говоря о волейболе, не употребляют слово "гол", а надо спросить, с каким счётом закончилась игра. Значит, нужно не смешивать различные употребления слов, различные "лингвистические игры".

Философские затруднения возникают именно на такой основе. Философы не понимают, что язык имеет множество различных употреблений, смешивают их и отсюда – философские проблемы. "Когда мы философствуем, мы похожи на дикарей, которые, слыша выражения цивилизованных людей, ложно истолковывают их, а затем выводят из них самые странные заключения".

Отсюда вытекает понимание задач философии. Поскольку философские проблемы возникают вследствие неправильного употребления языка, то нужно прояснить и детально описать способы употребления слов и выражений, изучить "языковые игры". Возьмем, скажем, одну из центральных философских проблем – проблему объективного существования вещей. В работе Д.Остина "Ощущения и ощущаемые" (1962) утверждается, что эта проблема возникает благодаря ошибочному употреблению языка. Философы запутались здесь. А если мы терпеливо рассмотрим различные употребления языка в соответствующих контекстах, то обнаружим, что фактическое употребление языка позволяет нам сказать, когда вещи существуют и когда они не существуют, когда мы их видим и когда не видим, когда они таковы, какими кажутся и когда они не таковы. Здесь нет проблем и нет никакой нужды изобретать теории о существовании материальных объектов. Ещё пример. Про двух близнецов можно сказать, что "они имеют один и тот же вес" и "они имеют одного и того же отца". В таких высказываниях есть отношение общности. Но в одном и том же смысле здесь имеется в виду общность? Этот вопрос можно решить, если описать различные употребления слова "иметь", так, чтобы каждое из них было ясно установлено и отличалось от любого другого. Аналогичным образом, проблемы сознания, детерминизма, свободы, морали и т.д. проясняются исследованием фактического употребления слов, связанных с сознанием, причинностью, выбором и т.д.

К тому же, лингвистические позитивисты указывают, что причиной заблуждения может быть сама структура языка, которая допускает парадоксальные предложения (например, "идёт дождь, но я в это не верю"). Философия должна выявить эти ситуации, предостерегать от "выражений, систематически вводящих в заблуждение". Задачей философа является прояснение употреблений слов и выражений, описание тех инструментальных функций, которые они выполняют в данном контексте. При этом, по мнению лингвистических позитивистов, не существует каких–то чётко фиксированных методов и процедур анализа.

Традиционная философия, с точки зрения лингвистической философии, есть нечто вроде патологии языка: философские проблемы возникают из–за непонимания другими людьми того, что они участвуют в различных языковых "играх". Вся традиционная философия – непрерывный рад словесных ошибок. И в тот счастливый момент, когда лингвистические философы начинают исследовать фактическое употребление языка, решением философских проблем оказывается их исчезновение.

Позиция лингвистической философии разделялась далеко не всеми, даже неопозитивистами. Так, Рассел упрекал лингвистических философов в том, что занимаясь словами, они уходят от реального смысла вещей. "В детстве мне подарили часы со съёмным маятником. Я понимал, что часы без маятника здорово спешили. Но если основная цель часов – ходить, то неважно, какой час они показывают, – без маятника они идут ещё быстрее. Лингвистическая философия в своем интересе не к миру, а к языку похожа на ребёнка, забавляющегося часами без маятника, которые, даже не показывая часа, функционируют проще, в забавном ритме".

Хотя лингвистическая философия (следуя заповеди Витгенштейна "мы не можем выдвигать никаких теорий") на словах отказывается от разработки теорий, однако в её рамках предлагаются различные концепции роли языка, реформы языка и т.п.

Приобрела известность концепция языка как определяющего фактора общественной жизни и образа наших мыслей, в частности, Утверждается, что можно по–разному воспринимать и структурировать мир, и язык, который мы усваиваем с детства, определяет особый способ видения и структурирования мира. Отсюда следует, что люди, говорящие на разных языках, с разной грамматической структурой, по–разному воспринимают и постигают мир (гипотеза лингвистической относительности), а также положение о том, что различия в результатах познавательных процессов определяется языком (лингвистический детерминизм). Б. Уорф пишет: "Основа языковой системы любого языка (иными словами, грамматика) не есть просто инструмент для воспроизведения мыслей, Напротив, грамматика сама формирует мысль, являясь программой и руководством анализа его впечатлений и синтеза ... Мы расчленяем природу в направлении, подсказанным нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстаёт перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит – в основном – языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так или иначе, в основном потому, что мы участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определённого речевого коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка".

При анализе т.наз. семантической проблемы (проблемы значения слов), лингвистические философы тяготеют к тому, чтобы понимать значением слов не объекты с их свойствами и отношениями, а ощущения человека. В связи развивалась номиналистическая концепция неправомерности использования в языке абстракций, утверждалось, что всякое общее имя следует низвести до обозначения им индивидуальных "объектов опыта". Так, А.Кожибский говорит об ошибочности существующей ("аристотелевской") структуры языка, поскольку она включает в себя общие понятия и двувалентную систему оценок. Кожибский предлагает модифицировать язык с целью придания ему "неаристотелевской" структуры. Это означает, во–первых, что к общим словам нужно добавлять индексы, чтобы избежать мистификации относительно существования классов предметов и подчеркнуть специфику и неповторимость индивидов (например, не употреблять слово "негр", а "негр₁", "негр₂" и т.д.; между прочим, это даст возможность устранить причины такого социального явления, как расизм).

Во–вторых, нужно добавлять индексы хронологического положения, чтобы различать разные фазы явления и устранять таким образом неправильные обобщения (например, следует говорить не "Адам Мицкевич", а – "Адам Мицкевич – сентябрь 1820г." или "Адам Мицкевич – сентябрь 1821г." и т.д.). В–третьих, нужно ввести многозначную систему оценок (напр., отказаться от двувалентной оценки: "Ты – либо коммунист, либо – не коммунист", что снимет, в частности определённую социальную напряжённость).

Поскольку используемые языки допускают различные и противоположные толкования, противоречия, а на основе языка строится вся жизнь людей, то, чтобы избежать противоречий в жизни, необходимо реформировать язык. Нужно стремиться к однозначному употреблению терминов, изгнать из языка "бессмысленные" слова (например, "материя", "сознание", "капитализм" и т.д.). Уайдхед предлагал ограничить употребление существительных и прилагательных, поскольку употребление существительных вводит в заблуждение относительно существования вещей в статическом состоянии, а такового нет; а если не употребляются существительные, то, естественно, нет и прилагательных.

Оценивая значение лингвистической философии, следует отметить, что её программа необходимости тщательного исследования употребления языка заслуживает внимания. У них есть интересные примеры техники такого исследования. Любопытно и то, что происходил своеобразный процесс сближения исследований в области формальных и естественных языков. Создание всё более содержательных искусственных языков позволяло всё более полно выражать особенности естественного языка. Но позитивистские установки на отказ от собственно философской проблематики затрудняли решение ряда вопросов методологического плана. К таким вопросам относится, прежде всего, вопрос о том, как доказать допустимость некоторых употреблений языка и отличить их от недопустимых (если не выходить за рамки самого языка).

Занимаясь, главным образом, анализом языка, неопозитивисты не обошли вниманием социологию. В ней они придерживались концепции "методологического индивидуализма", согласно которой общество представлялось в виде суммы отдельных лиц, сводилось к индивидам и их деятельности. Именно деятельность (поведение) отдельных лиц может быть выражена в единицах знания, допускающих верификацию. В поведении человека, с точки зрения неопозитивистов, правильна только реакция на единоличное, реакция на "общее" – ложна (так ложна и бессмысленна борьба с капитализмом, а осмысленна и может быть истинной борьба с предпринимателем Смитом). История – это следствие изменений, происходящих в языке под влиянием творческой активности отдельных выдающихся личностей.

В этике неопозитивисты были сторонниками т.наз. эмотивистской концепции. Они отрицали научную значимость утверждений и теоретической, и нормативной этики. Д.Мур утверждал, что понятие "добра" неопределимо. К этическим нормам неприменимы оценки истинности или ложности. Они могут быть эффективными или неэффективными.

Следует отметить, что при общей сциентиской направленности неопозитивизм оставлял лазейку для иррационализма. Дело в том, что у человека есть мировоззрение. Оно выражено в "псевдопредложениях", которые должны передавать "чувство жизни" (Карнап). В этом "чувстве жизни", в сфере эмоций найдётся место для религии, мистики и т.п. Скептически относясь к вере в сфере познания, неопозитивисты оставляли её право на "сердце" человека.

Кризис "антиметафизической" программы неопозитивизма привёл к тому, что с 60–х годов шёл процесс формирования нового комплекса методологических концепций, получившего название постпозитивизма. Начало этого этапа в философии науки связывают с выходом работ К.Поппера "Логика научного открытия" (англ. издание 1959г.) и Т.Куна "Структура научных революций" (1963).

В постпозитивизме нет общепринятой методологической концепции, более того, его представители часто взаимно критикуют друг друга. Однако, в нём есть некоторые общие мотивы. Прежде всего, постпозитивисты начинают, как правило, с критики методологии неопозитивизма. Каждый из них так или иначе выражает своё отношение к позитивистской традиции. Предлагаются разные образы науки и модели её развития; вместе с тем, в этих образах и моделях прослеживаются некоторые общие моменты. Заметен отход от ориентации на логику науки к истории науки. Если в логическом позитивизме основное внимание было ориентировано на анализ структуры наличного научного знания, то в постпозитивизме главной проблемой становится развитие научного знания. В этом плане обсуждаются вопросы: Как возникает новая теория? Как она добивается признания? Каковы критерии сравнения и выбора конкурирующих научных теорий? Возможно ли коммуникация между сторонниками альтернативных теорий? И т.д. В постпозитивизме отказываются проводить жёсткие границы между эмпирическим и теоретическим знанием, фактом и теорией, контекстом открытия и контекстом обоснования, между наукой и философией. Признаётся осмысленность философских предложений и неустранимость их из научного знания.

Дадим краткую характеристику концепций главных представителей постпозитивизма.

Карл Раймунд Поппер (1902–1994) – британский философ и социолог. До 1937г. – в Вене, в 1937–45гг. – в Новой Зеландии. С 1946г. до середины 70–х годов – профессор Лондонской школы экономики и политических наук.

Поппер пересматривает отношение к философии. Хотя философия (метафизика) представляет собой умозрительную систему, она стимулирует научный процесс, указывает направления и тенденции развития науки. Поппер с различных сторон оценивает роль философии для науки:

• метафизические теории осмыслены;

• некоторые из них – исторические прототипы программ исследования и с ростом знания они преобразовались в контролируемые теории (например, теория атомизма);

• с психологической точки зрения, исследования невозможны без веры в метафизические по природе идеи;

• метафизические идеи, хотя и не относятся к науке (не фальцифицируемы), все же подлежат критике.

Что Поппер понимает под фальсификацией и какова роль её в науке?

Поппер по–новому ставит проблему разграничения научного и ненаучного знания. Если в неопозитивизме основой такого разграничения была верификация, то Поппер предлагает фальсификацию. Фальсификация – это способ указания на такие эмпирические условия, при которых общие положения (гипотезы) будут ложными. Отсутствие опытного опровержения гипотезы не говорит в пользу её истинности, а только "оправданности". Поппер считает, что теория является научной только тогда, когда она в принципе допускает фальсификацию (опровержение), т.е. когда в ней есть положения, которые могут быть проверены интерсубъективным наблюдением. Поппер прав; теория утрачивает научную осмысленность, когда в принципе невозможно её опровержение. Такая "теория" совместима со всем, подтверждается любыми фактами. Поппер говорит об органической связи эмпирического и теоретического, подчёркивая при этом, что любое знание имеет гипотетический характер, подвержено ошибкам.

Поппер выступает против понимания динамики научного знания на путях индуктивного обобщения. Научное исследование идёт как выдвижение гипотез, их конкуренция, проверка. "Я не думаю, что мы вообще делаем индуктивные обобщения, т.е. начинаем с наблюдений и затем пытаемся вывести из них свои теории. Я убеждён, что мнение, согласно которому мы поступаем именно так, является предрассудком, своего рода оптической иллюзией, и что ни на одном этапе развития науки мы не начинаем (с нуля), не имея какого–то подобия теории, будь то гипотеза или предрассудок, или проблема – часто это технологическая проблема, – которая как–то направляет наши наблюдения и помогает нам отобрать из бесчисленных объектов наблюдения те, которые могут представлять для нас интерес ... С точки зрения науки не имеет значения, получили ли мы свои теории в результате скачка к незаконным заключениям или просто наткнулись на них (благодаря "интуиции"), или воспользовались каким–то индуктивным методом. Вопрос "как вы пришли к своей теории?" касается совершенно частных проблем, в отличие от вопроса "Как вы проверили свою теорию?", единственно значимого для науки". ("Нищета историзма")

Поппер предложил концепцию "трёх миров", согласно которой существует три отдельных несводимых друг к другу миров: физический, ментальный и мир объективного знания.

Поппер отрицает существование социальных законов, а потому и возможности предсказания будущего. "вера в историческую необходимость является явным предрассудком и ... невозможно предсказывать ход человеческой истории научными или какими–либо другими рациональными методами". Рассуждения о прогрессе, поступательном движении истории, светлом или тёмном будущем – все эти химерические конструкции идеологических манипуляторов, словесные ловушки.

Томас Сэмуэл Кун (1922–1996) – американский историк и философ, – один из лидеров западной философской науки.

Кун говорил о характеристиках "добротной научной теории": "Вот эти пять характеристик: точность, непротиворечивость, область приложения, простота и плодотворность". Эти характеристики иногда называют критериями, правилами, нормами или ценностями, кроме этих критериев предлагается и иное. Но, говорит Кун, "такие ценности, как точность, простота, продуктивность, составляют постоянные атрибуты науки"

Вместо образа науки, как единой системы науки Кун предлагает, образ науки как некоторого социального института, как деятельность научных сообществ. У каждого такого сообщества есть свой способ деятельности, свой стиль мышления, свои критерии научности и рациональности; для обозначения этого Кун предлагает понятие "парадигма".

"Под парадигмой я подразумеваю признанные всеми научные достижения, которые в течение определённого времени даёт научному сообществу модель постановки проблем и их решения" ("Структура научных революций"). Парадигму принимает определённый коллектив, занимающийся исследованиями в какой–то области.

Более детально, парадигма у Куна включает:

• символические обозначения и формализованные конструкции, принимаемые сообществом учёных;

• "метафизические", общеметодологическпие представления;

• принятые сообществом ценности (например, точность, простота, логичность научных концепций).

• "образцы" – признанные примеры научных достижений.

Учёные данного сообщества видят мир сквозь призму своей парадигмы. Кун предложил концепцию истории науки, которая включает в себя этапы: "нормальная наука" (период господства определённой парадигмы), "научная революция" (распад данной парадигмы, конкуренция между альтернативными новыми парадигмами, победа одной из них), снова "нормальная наука". При этом Кун фактически отказывается от кумулятивизма в понимании развития научного знания. В период революционных преобразований происходит отказ от значительной части ранее признанного и обоснованного знания (фактов, методов, теорий). Смена парадигм – скорее интуитивно, чем рационально обоснованный процесс.

Ларри Лаудан (1940– ) – американский философ и методолог, преподаватель философии в Вергинском политехническом университете – выступая с критикой концепции Куна, считает (в книге "Научный прогресс", 1977) что выбор между парадигмами или теориями – рациональный процесс. Научную рациональность Лаудан понимает как способность теории решать проблемы и разные теории могут быть сравнимы и ранжированы по количеству и качеству решаемых ими проблем.

Лаудан говорит, что в любой научной дисциплине есть "традиции исследования" – например, традиции бихевиоризма и фрейдизма в психологии, марксизма и либерализма в экономике и т.д. Каждая традиция имеет свои специфические теории и методологические требования. Предпочтение нужно отдать традиции, решающей наибольшее число наиболее важных проблем.

Имре Лакатос (1922 – 1974) британский философ и историк науки, предложил концепцию науки, основанную на идее научно–исследовательских программ.

Научно–исследовательская программа у Лакатоса включает:

• "жёсткое ядро" – совокупность суждений, которые являются теоретической основой данного стиля мышления;

• "защитный пояс", состоящий из вспомогательных гипотез; он обеспечивает сохранность "жесткого ядра", связывает исследовательскую программу с эмпирическими данными;

• "негативная эвгистика" – указание на то, каких путей исследования нужно избегать;

• "позитивная эвристика" – рекомендации наиболее предполагательных путей исследования.

Лакатос говорит, что у науки есть внутренняя и внешняя история. Внутренняя базируется на движении идей, методик и методологии научного исследования; внешняя – на формах организации науки и личностных факторов научного исследования.

Историю науки Лакатос понимает как смену программ. Данная программа, пройдя прогрессивную стадию, достигает т.наз. "пункта насыщения", когда в науке появляются несовместимые факты, противоречия, парадоксы. Возникает соперничающая исследовательская программа, которая объясняет эмпирические данные предшествующей программы, способна предсказать неизвестные ещё факты. Научная революция – это процесс вытеснения новыми исследовательскими программами предыдущих.

Лакатос ведёт резкую критику марксизма. "Какой новый факт был предсказан марксизмом, скажем, начиная с 1917г.?". Лакатос называет антинаучными предсказания об абсолютном обнищании рабочего класса, о грядущей революции в наиболее развитых, индустриальных державах, об отсутствии противоречий между социолистическими странами. Лакатос говорит: если программа Ньютона привела к открытию новых фактов, то марксова теория осталась позади фактов, давая объяснения вдогонку событиям. А это – симптомы стагнации и вырождения.

Майкл Полани (1891–1976) британский учёный, эмигрировал из Германии, профессор физической химии и социальных наук – представитель т.наз. исторического направления философии науки. В книге "Личностное знание" подчёркивает, что науку делают люди, что искусству познавательной деятельности нельзя научиться по учебнику, оно даётся лишь в непосредственном общении с мастером. Нельзя отделить науку от людей, производящих научное знание. Полани говорит о значимости внутреннего переживания, веры в науку, в её ценность, о страстной заинтересованности ученого в поиске объективной научной истины, личностной ответственности перед ней.

Стивен Эделстон Туллин (1922– ) – американский философ, говорит об историчности формирования "стандартов рациональности и понимания, лежащих в основе научных теорий". Понимание, как правило, определяется, соответствием тех или иных научных утверждений, принятым в данном обществе стандартам ("матрицам").

Чарльз Моррис (1901–1979) – инженер, биолог, психолог, философ. Преподавал в Чикаго, Гарварде и Техасе. Попытался связать неопозитивизм с американским прагматизмом. Известность принесла книга "Основы теории знаков" (1938). Выделил 10 типов дискурса, наиболее значимые:

• научный – нацелен на получение истинной информации;

• политический – предписывает действия соответствующие типу общества;

• моральный – оценивает действия с точки зрения предпочтения;

• религиозный – фиксирует модель поведения, доминирующую в общей личностной ориентации.

Виллард Ван Орман Куайн (1908– )– американский философ и логик, профессор Гарвардского университета. Его влияние на философскую жизнь США сопоставляют с влиянием Поппера на философскую жизнь Европы.

Выступая с позиции релятивизма, Куайн обращает внимание на альтернативные теоретические конструкции, каждая из которых допускает то, что запрещено в другой (например, корпускулярные и волновые представления в физике) . При этом возникают различные онтологии.

Куайн говорит о недоопределённости теории опытом. Теория – продукт свободного творчества. Он против принятия онтологии, как чего–то существующего абсолютно независимо от языка (онтология понимается как совокупность объектов, существование которых предполагается теорией).

Известен т.наз. тезис Дюгема–Куайна: "Наши предположения о внешнем мире предстают перед трибуналом чувственного опыта не индивидуально, а как единое целое"Куайн говорит о неопределённости перевода с языка на язык. "Приёмы перевода с одного языка на другой могут устанавливаться различными путями, каждый из которых совместим со всей совокупностью речевых предрасположений, но которые несовместимы друг с другом". В итоге – каждый человек имеет свой язык, который неоднозначно "переводит" на язык другого человека.

В 70–е годы в философии науки возобладала идея релятивизма норм научно–познавательной деятельности. Постпозитивизм включается в общую тенденцию т.наз. постмодернизма, о которой речь пойдёт позже.